Мы с воскресения дома. Сбежали накануне выписки, Давиду как раз перестали колоть антибиотики и смысла задерживать не было.
Очень тяжелая неделя получилась. И не потому что я недосыпала и приходилось постоянно носить ребенка на руках.
Дети орут от боли постоянно, особенно к 10 утра, когда начинается перевязки, родителей к ним в это время не пускают и это ужасное чувство беспомощности... Приходится как-то абстрагироваться, не обращать внимания на крики, но все равно очень сложно. Это когда кричат чужие дети. А когда Давида перевязывали... Не хочу вспоминать. Хорошо, что у него всего две перевязки было.
А ведь со мной в одной палате лежали Илья с мамой. Илье 14 лет, три года назад прыгнул через костер в синтетических штанах, до сих пор не ходит, восемь пересадок кожи, живот, руки, все в шрамах. А на ногах до сих пор открытые раны. И каждые два дня - отмочить ноги в ванне, снять бинты, намотать бинты. Его мама, Лариса, рассказывала, что первое время под наркозом все это делали.
Куча детей, которые, как и Давид, пролили на себя чай, многие поступили примерно вместе с нами, многим требуется пересадка, так что пончик еще легко отделался.
Самое тяжелое было когда из реанимации перевели маленькую цыганскую девочку, в которую подруга кинула спичкой. Она не может ходить, не может сама есть, боится попросить судно, за ней очень нужен уход. И каждый день она звонила маме, рыдала, умоляла приехать, и мама ей отвечала, что да-да, папа уже едет к тебе, через пару часов будет. Не приехали. Ночами орала страшно, часами. Я ходила к ней иногда, приносила продукты, но она пугалась и прятала лицо. Если бы не она, я бы, наверное, дотянула бы до выписки.
До сих пор трясет всю.
А Давиду нравилось.! Простор, клоуны и детишки, с которыми можно поиграть